До бушующей в боли души.
Я люблю тебя по секундам,
По минутам слагая часы.
Я с ума схожу в одиночестве,
Одиночество губит меня.
Мне тебя каждый миг видеть хочется.
Каждый миг нужно видеть тебя.
Дни до бессонниц выбешивать начали
Вялостью будничного балета.
Растили хорошим, воспитанным мальчиком,
А вырос – романтиком и поэтом.
Мерю маршрутами скользкие ночи,
Пью металлический дикий скрежет,
Врываюсь в рассвет, где душевные клочья
Конечная мраморным пеплом снежит.
Рыжая даль не запомнит фамилию,-
Только раздавит тугие мысли.
Когда-то кого-то обуздывал милою,
Когда-то и клятвы о вечном скисли.
Кашляют рельсы, охрипли колёса,
Вновь хоровод поездов безумен;
Меня в кутерьму горизонта уносит
Так яростно, аж кровоточат зубы.
Лишь бы тоска в расстояния канула,
А так и не важно, куда билеты.
Растили по общепридуманным правилам,
А вырос – романтиком и поэтом…
Надо мной тяготеют воды киллометры.
Я старею: остался один правый борт.
По движению рыб узнаю направление ветра.
Вот сегодня, наверное, будет Nord.
Это вовсе не худшая жизнь(или смерть?)для шхуны —
По крайней мере не быть разобранной по запчастЯм.
Иногда в меня заплывают русалки, гадают по рунам,
Мертвецам, песочной гуще, ракушкам, водорослЯм.
Это вовсе не худшая жизнь или смерть для шхуны —
Океан мне подмигивает — волна.
Ни один на свете акварельный рисунок
Не передаст какая у меня здесь
не пронзительная, не оглушительная,
а единственно возможная
настоящая
тишина.
Спутаны мысли. Жарко немного.
Хочется платиновых сигарет,
Накрытые ночью, слушая звуки,
Стоять на балконе закутавшись в плед.
И всё так не важно. Пусть будет сентябрь,
Со вкусом антоновских яблок в саду.
Скользит чуть несмело с плеча одеяло,
Осень играет в свою чехарду.
Пусть пахнет вареньем чуть кислым и сладким,
В камине чуть слышно поленья трещат.
Катиться солнце за лесом чуть пьяно,
Чтоб утром, проспавшись, вернуться назад.
В террасе кружит мошкара возле сетки,
Ежик лакает в саду молоко.
Тёплые пальцы коснуться запястья,
Чтоб стало теплее и стало легко.
Спутаны мысли. Жарко немного,
Губ твоих тёплых касаться едва,
Со вкусом клубники и горького пота,
Вдыхая, как пряная пахнет трава.
Прости меня, Юра, за то, что просрали
Твою безграничную веру,
За то, что детишек не так воспитали,
За то, что не знали мы меры.
Прости меня, Юра, за то, что забыли
Мечтания твои и надежды.
Родную твою мы страну развалили
Порывом бездумья мятежным.
Прости меня, Юра, за то, что померкли
Лучи твоей солнечной славы.
Величие, силу народа отвергли
Во благо лишь личной забавы.
Прости меня, Юра, что каждый был занят,
Таща на себя одеяло.
Прости меня, Юра, светла твоя память.
Земля тебе пухом бы стала.
Все, что мне нужно: наушник, мотивы,
Вера в добро, что всегда дает силы.
Все, что мне нужно сейчас: быть счастливым,
Всегда молодым и, конечно, любимым.
Все, что мне нужно: лишь чуточку дома,
Верных друзей и любви вплоть до гроба.
Все, что мне нужно: сплошная дорога,
Вперед и вперед, новых мест еще много.
Все, что мне нужно: чтоб рядом был кто-то,
Танцы и смех, черно-белое фото.
Все, что мне нужно: немножко заботы,
Ночь, тишина, мысли, чувства, суббота.
На Кубе, когда любовники расстаются и один из них спешит, говорят: «Одевай меня помедленней, я спешу» (из какой-то эзотерической книжки)
Мне очень жаль,
что стан не легче ветра,
Что не могу гулять по облакам
Над суетой в десятках километров
Мед солнышка плеская по губам.
Порою жаль, что душную изнанку
Души, словами всуе обнажив
Бросаю бисер как слепому панку,
Который и не ведает, что жив.
С невиданно-простой
И сложной, острой грустью,
Граничащей с тоской,
Застывшей на краю,
И с нежностью святой
Вдыхаю полной грудью
Я воздух молодой
И с миром Вам пою:
Вселенная пуста,
Не будь в ней звезд, и лета,
И чьих-то добрых глаз,
Дождя, что льет тепло.
Спасет мир красота –
И Вы… Вы есть на свете!
Плеснет чуть слышно раз
Воздушное весло…
Для Вас плеяда нот,
Касаясь струн, витает;
Сквозь арки звезд летит
Торжественный восход;
И строфы небосвод
Из облаков слагает;
Для Вас звучит копыт
Несдержанный полет.
Я говорил: «Не соблазнюсь я,
Тебя, Мой Боже, не предам»,
Но Ты сказал, что убоюсь я
И извергам Тебя отдам.
Тебя любил я больше жизни,
Жены, рыбатства и страны,
И для меня осталась тризна,
Финал судьбы и с тьмой войны.
Я молча плёлся за Тобою,
Я слушал весь синедрион,
Как издевались над Тобою,
Кричали: «Смерть! Виновен Он!»